Допустим, я не хочу быть донором органов. Я не знаю, кому отдадут моё сердце – хороший ли он человек, не пойдет ли он, едва очнувшись от операции менять свою старую жену 40 лет на две новых по 20, любит ли он котиков также как я, и не отберет ли он завтра у старушки её единственную квартиру. Почему не хочу именно я – тянет на отдельный пост, но нам, в общем-то, сейчас, это вообще неважно. Вы, может быть хотите, это нормально. Важно другое.
Презумпция согласия, действующая в нашей стране, означает, что каждый, кто не выразил отказа от донорства органов – автоматически становится донором. Но вот нюанс: теоретически – я могу написать отказ, чтобы использовать свое право «не быть разобранной на органы», но практически – в России нет механизма, который позволил бы мне это право реализовать. Нет единой и доступной всем врачам базы с пометкой «отказ от донорства», по которой они обязаны были бы пробивать человека. Нет закона, заставляющего врачей, вообще выяснять – есть ли отказ? Хоть татуировку делай «я не донор», но, скажут же – простите, мы не заметили, можете подать на нас в суд…
Отличное поле для злоупотреблений смертью, я считаю.
Причем, на сегодняшний день, не просто не нужно ваше согласие.
Всё гораздо хуже.
Закон «О трансплантации органов человека» позволяет вообще не оповещать родственников погибшего пациента о том, что он становится донором органов. К примеру, мать узнала о том, что органы её дочери были изъяты – через месяц, после смерти ребенка. Никто не просто не спрашивал её согласия, а органы изъяли – втихую. Тайно. Молча. Можете назвать это как вам удобно, для меня самое подходящее слово - воровство. Сердце близкого кому-то отдали – а вы узнаете об этом случайно. И почку. И что-нибудь еще. Врачи не будут информировать родственников, даже если те днюют и ночуют в больнице – их никто и ничто не обязывает.
Лично я – в шоке от такой постановки вопроса, а вы?
Узнать, что твой близкий человек внезапно скончался – удар.
Выяснить, что его разобрали на органы – двойной удар.
И множество вопросов в стиле «а пытались ли его вообще спасти?».
Но все это – лирика, ИМХО, правовые объяснения и прочее. Можно, конечно, скатиться в обсуждение «черного рынка доноров» или удариться в псевдоморалистические рассуждения «но ведь орган спасет жизнь!», слегка подзабыв, что мать, случайно узнавшая о том, что ее ребенок сначала погиб, а потом его разобрали на органы – в состоянии шока может, к примеру, покончить с собой. Ну, подумаешь, это так «издержки производства ради благой цели спасения», мелочи жизни, в общем.
Но я не об этом хочу поговорить.
Я спросить вас хочу.
фото newstes.ru
Комментарии (4)